УНАСЯПА И УХРЯБ

[Hepri]

 
В процессе занятий ментальной археологией, откопал один неологизм: "унасяпа". Историю об этом слове когда-то рассказал мне поэт Радик Гимранов. История была такая: у него был сосед, сильно пьющий, и вот однажды ночью, он услышал из-за стенки повторяющиеся звуки "шшш... унасяпа...шшш... унасяпа... шшш... унасяпа...". Он зашёл чтобы увидеть источник этого загадочного звука - дверь соседа была не заперта, и он застал соседа спящим, а рядом стоял патефон, крутивший заевшую пластинку, которая и издавала этот звук. Он толкнул пластинку, и услышал песню "Унося покой и сон...". Слово "Унасяпа" стало иллюстрацией для идеи, что все наши знания о мире не полны, мы видим лишь узкий фрагмент, по которому мы не всегда можем восстановить целостную картину реальности. Павел в свовеём послании к коринфянам говорит, что сейчас мы видим как через мутное стекло, гадательно, но обещает, что потом мы увидим лицом к лицу. Увидим ли?
Дальше он рассказал мне следующее: будто бы он шёл, размышляя об унасяпе, и споткнулся об торчащую из земли медную проволоку. Когда он раскопал начало и конец проволоки, оказалось, что на одном конце там - медная лошадь с лассо на шее, а на другом конце медный монгол. А в начале, восприятию была доступна только проволока.
Этот неологизм я использовал в одном тексте, который давно утрачен. В этом тексте я рассказывал о разумном существе, которое сложилось из складок на занавеске - как больцмановский мозг. В какой-то момент конфигурация складок стала подходящей, для того чтобы породить самоосознающую сущность. И там я вспоминал про эту самую "унасяпу". Алекс Линде как-то раз взялся переводить этот текст на немецкий, и на слове "унасяпа" споткнулся - очевидно, что перевести унасяпу на немецкий напрямую невозможно, и ему следовало повторить ту же самую языковую игру с какой-нибудь немецкой песней. Он выбрал песню Марлен Дитрих Sac mir vo de blumen и получилось слово Sacmirvode. Унасяпа в реальности немецкого языка.
Павел в своём послании к коринфянам даёт нам надежду на возможность пересечения бездны. Христианство, как и всякая религия, в основе своей глубоко оптимистично. Оно предполагает возможность восстановления целостной картины по фрагменту. Это, скорее всего, свойство архаической конструкции ума - древнему человеку было жизненно необходимо, чтобы кто-то поддерживал свет в конце тоннеля. Даже если это ты сам.
Но мы, представители современности, то есть люди, у которых есть все шансы дослушать концовку анекдота, который бог рассказывает самому себе, мы так жить не хотим. Поэтому у нас есть пелевинский Ухряб. Фрагментарность, прорастающая во всех направлениях, куда мы можем направить своё сознание, бесконечно. В мире, пережившим смерть богов, смерть морали и смерть автора, а так же ряд других постмодернистских нелепых смертей, Ухряб становится сеткой трещин на мутном стекле, через которое можно уже и не пытаться разглядеть хоть что-то, кроме Ухряба - и блаженны те, кто смог убедить себя, что Ухряб - это то самое, что они на самом деле и хотели бы видеть!