Оригинал взят здесь: http://entheogen.ru/...0%EE%E2%FC&st=0
LSD-25 в тексте - никнейм автора.
специально для entheogen.ru
Палата № 7
Трип.
Дело было осенью. Довелось мне пообещать двум друзьям, жаждущим изведать грибной аяваски и всего того чего ведать нельзя, утолить жажду в рамках «полной программы». С самого начала все шло не как задумывалось – на электричку садились вдвоем – третий наш пассажир, который больше всех рвался в бой с наскучившей ему реальностью, позвонил и сказал, что не поедет, приплёв маму, по-моему, первый раз в жизни. Сейчас мне кажется, это было знаком, но тогда я сайгаком прыгнул в какую-то электричку, направляющуюся от Москвы. Второй сайгак по имени Жека рвался в лес на каждой остановке, и для меня это было дико – я привык к чистому лесу. В конце концов , не выдержав его мучений мы вышли где-то у Зеленограда, может быть , как обычно принято добавлять, именно поэтому я жив.Не успев отойти от электрички, мы переоделись в «одежду для костра», тряпьё, взятое на случай искренних стремлений пообщаться с духом огня, набрали дров и запалили костёр, я разложил коврик и начал приготовление этого чудо-зелья, Жека что-то нервно теребя, поторапливал события. Я уже начинал понимать, что его настрой непременно скажется на трипе и пытался его успокоить. «Не лес а «Форт Баярд», мать его» -думалось мне –«последний раз в жизни трипую не один». Рядом торопыга Жека бросал какое-то дерьмо в костёр, требовательно бубня что-то. Закончив приготовление зелья, я разлил отвар по стаканам:
-Ну что? Станция Долбянка. Осторожно двери закрываются, следующая станция Плющино! – Мы выпили. Я знал, что это до утра, поэтому расслабился и предложил сделать то же самое Жеке, но ему было сложнее – несмотря на то, что он был знаком с LSD & DOB, интенсивность тотального нагрёба, характерную для этого отвара, он ощущал первый раз в жизни. Вот открылась тайна его спешки – в городе ребята уже замутили амфетамина и ждут его, поэтому он побежал – растерянно убеждал он кого-то.
- Жека, гармала - второй компонент аяваски, в сочетании с амфетаминами может порвать мотор и «бежать» в таком состоянии по тёмному лесу можно только до первого сучка. – бормотал я, отрываемый от коврика наростающими вибрациями псилоцибиновой энергии.
-А если проблеваться – отпустит? – пролаял Жекой амфетамин.
-Блевать поздно теперь – ответил я, но было поздно советовать – священный отвар уже сливался под дерево. – За двадцать минут почти всё усвоилось, Женя, тормози, ты в двух мирах одновременно!
-Да всё в поряде – крикнул Жека наступая в костёр - я порулил! Он прошёл по нему как стартующий конькобежец , разметав горящие поленья и растворился в темноте. Вдалеке свистел поезд. Становилось ясно, что я порядочно перебрал зелья, но я решил, не тратить время на сожаления по этому поводу. Мир проступал передо мною в своих настоящих красках, я поймал в голове мысль и отметил, что она не моя, мысль была какая-то бытовая типа «Неужели Иван Иванович не мог оставить для меня какое-нибудь сообщение?», потом другая «Ну что Вы, помилуйте, вот оно, батенька.» - общаются между собой - «Жеку надо было привязать к дереву, не успел» - это уже моя. Где-то рядом засвистела колёсами электричка и раздался вопль. Перед глазами ясно возникла картина «конькобежец и поезд». Потом я видел детали происходящего – люди, менты, скорая помощь, безутешный отец Жеки, которого я вообще не знал, говорил кому-то, что я ему нужен непременно живым и что страдать я буду всю жизнь а жить буду долго – уж об этом он теперь позаботится. Потом я видел вертолет и чуваков из него с фонариками и рациями, они начинали прочёсывать лес. Потом снова проявлялся мстительный отец. Мир сразу потускнел и я упал духом. Под переговоры по рации чуваков с фонариками, я достал нож, и подумал, что первый раз в жизни мне пригодился фиксатор на нём, я наставил его на сердце, встал на колени и изучил за пару минут свой инстинкт самосохрания. Стало невыносимо тоскливо, фонарики приближались , «до свидания» - подумал я и полоснул несколько раз себя по горлу, кровь
хлынула, я присел, облокотившись на дерево и приготовился к смерти. «Ну вот и всё –подумалось мне – всё так нелепо и в то же время неизбежно, но как же так, ведь я не успел ни чего в своей жизни из того что задумал. Выходит прав Дон Хуан и дыханье смерти подстерегает нас по всюду, и нужно всегда быть готовым к ней и я оказался не готов, или готов… впрочем скоро это будет уже не важно… если пронесет с фонариками…». Рации удалялись и я понимал, что сегодня мне повезло и я умру по человечески.
В луже крови я понял, что стоит позвонить Жеке. Позвонив и узнав, что он вернулся чумазый и в каком-то тряпье, я повесил трубку и призадумался о том, что ни когда бы не поверил, что мне суждено умереть от такой не весёлой насмешки грибов, которым я так безгранично верил и которые меня всё крыли и крыли. Но это было уже не важно, я попросил прощения за свой поступок у Бога и стал прощаться с деревьями, ветром и когда дошёл до родителей, позвонил Сане, тому самому, третьему, который не поехал с нами. Я долго ему объяснял, что случилось, но он мне не верил… Потом я отключил мобильник и решил спокойно умереть. Жизнь уходила но смерть не приходила, мысли текли… Потом все мысли вытеснила одна – «холодно». Замерзнуть насмерть я был уже не готов, поэтому включив телефон, узнал, что меня ездили искать и только что вернулись, но сейчас опять поедут. Я сказал, что уже могут не торопиться, но мой пессимизм развеял оптимистичный голос Сани, который с толпою друзей опять ехал на поиски, усложнявшиеся тем, что я не знал названия станции, на которой находился, а информация от Жеки, не могла прояснить этот вопрос. Оставалось верить в чудо, что я услышу их крики.
Чудо произошло, и утром я вкатился на каталке в приёмное отделение зеленоградской реанимации. Вследствие большой потери крови, зашивать меня решили без анастезии . Хирург, что бы я не падал духом, промывая спиртом горло рассказывал мне анекдот, но меня продолжало крыть и во время операции, и когда я улыбаясь, рассказал анекдот в ответ, мне показалось что он меня в чем-то подозревает.
Дурка.
Реанимация переполнена, поэтому мой дом – коридор, у меня большая потеря крови и мне без конца закачивают искусственную. Рядом стонут реанимированные на каталках. Надо мной в потолке – двухстворчатые пластиковые двери, за стёклами которых зажигаются звёзды на вечернем небе. Сколько пациентов вышло через них? Утром пришла любопытная и внимательная врач, которая выяснила, что натворил я это, решив наконец, что мне не стоит жить и сообщила, что я должен подписать согласие на осмотр у психиатра, который просто необходим людям, принимающим такие решения. С ней было сложно не согласиться и через несколько дней, под капельницей и в шарфе из бинтов я ехал на осмотр. Два больших но добрых санитара, сообщили мне, что мне повезло и в Кащенко «простых людей не ложут», приведя в пример одну известную певицу, постоянную клиентку. Под дымок стрельнутой у них «примы» я попытался разделить с ними их оптимизм.Психушка меня не прельщала, поэтому, когда в приёмном отделении сказали что меня не примут я не расстроился, но нас обнадёжили что меня можно везти в любую другую и мы снова двинулись в путь. Вечерело. Немного живого общения и вот - мы уже в другой больничке и – по проще – пустой стол с двумя похожими тетками и два медитирующих с семечками небольших но крепких санитара . Стол не пустой –там лежит листок цвета стола и ручка.
-Подписывай – говорит очень спокойно тётка, под шелест семечек.
-Что это? – любопытно мне.
-Подписывай – под шелест семечек, сипит очень спокойно санитар,
-Я не подпишу раньше чем узнаю.
-Это согласие – срывается тётка –на лечение, подписывай.
-Но я не хочу, что бы меня лечили.
-Но ты здесь именно для этого! – орет тётка.
-Вас не правильно информировали – я уже дал согласие на осмотр и пока, думаю, этого достаточно.
-Тебе же хуже, -орёт тетка - тех, кто не подписывает держат по году, а так месяц от силы.
-Я не тороплюсь.
-Значит не будешь подписывать – сипит санитар.
-Нее...
-Тогда пошли - он подводит меня к каптёрке, получай вещи – меня проверяет на вшивость странный персонаж в белом халате, принимает мои вещи и в замен выдаёт фланелевую, голубовато-вытертую, клетчатую пижамку детского фасона.
-Распишись и одевайся.
В каптёрку вваливается улыбающийся загадочной улыбкой Джоконды детина, в аналогичной детской пижамке, которая придаёт ему зловещий вид члена секты «Всё Равно Нам Пиздец», и что-то оправданно лопочет, «белый халат», потирая ладони, вразумляет проштрафившегося «сектанта». После меня сажают в «Газель» и белый халат спрашивает:
-Куда его?
-По хую. –спокойно сипит медитирующий на вкус семечки санитар , глядя куда то сквозь мои зрачки, и становится похож на мудрую говорящую гадюку, отвечающую на вопрос какую часть моего тела она предпочтёт.
-Тогда в 8-ю, - белый халат заводит «Газель» и мчит вдоль каких- то корпусов. Газель привозит нас к обшарпанному корпусу . Под опёкой санитаров я подхожу к двери и один из них нажимает кнопку обшарпанного звонка. На звонок её открывает заспанная толстая медсестра, обстановка поражает своей простотой, она ведёт меня в туалет берёт вещи и показывает на среднее место в крайней слева, тесной палате с 12 койками. Свет погашен, все спят или притворяются. Я ложусь, подходит та же медсестра, в руке у неё ампула и шприц:
– Поворачивайся.
- Нет, спасибо, я уколы не люблю.
- Сейчас позову санитаров, давай по-хорошему.
- Давай санитаров.
Прибегают дежурные санитары-пациенты, один из которых убеждает меня подчиниться:
-Это же релашка, братишка - я за эту ампулу сутки пашу. После укола мы с ним курим и я проваливаюсь в сон. Проснувшись обнаруживаю, в какое странное место я попал. Мимо меня проходит один из соседей по палате и с моей газетой идет к выходу, после моего замечания он с обидой швыряет её в меня и выскакивает за дверь. День начался.
Всего в отделении 6 палат, в один ряд, вдоль которых ведёт коридор с небольшим холлом. В палате по 6-12 человек, всего около 60 человек , большинство из которых постоянно в небольшом туалете – курят, менее заселенные палаты более чистые и просторные, самая трудная – моя, первая, а самая «блатная», с телевизором, соответственно – шестая, остальные переходные, уровень комфорта соответствует номеру - каждый пациент должен пройти по очереди все шесть, что-бы оказаться дома. Обедают все в коридоре. 1(моя) и 2 палаты не вхожи на часть коридора с №№ 3-6, но туалет на нашей стороне, таким образом общаются все 6 палат.
Моим доктором оказалась женщина с сочувствующе-добрым выражением лица. Она пропела, что меня продержат не долго – несколько месяцев, пока не установят, как вылечить мой, такой опасный пока только для меня самого, недуг, а пока я могу попытаться ей в этом помочь, рассказав как всё произошло на самом деле . Я рассказал, что решил свести счёты с жизнью по причине того, что разочаровался в ней.
-Но я здоров, Алла Семёновна, не пью, не курю, занимаюсь йогой.
-Йогой? Ну вот видите, LSD-25, а говорите что здоров… - назидательно улыбнулась Алла Семеновна- Скажите-ка лучше мне, чем был продиктован выбор оружия самоубийства и места?
Я туманно ответил, что мне просто тогда хотелось быть поближе к мать-сырой-земле, только и всего. Сочувственно покивав, психиатр позволила мне позвонить домой. Я позвонил и пошёл пить таблетки, которые, который день я клал под язык, и выпив воду, показывал санитарам как нужно их глотать, после чего выплёвывал.
Знакомлюсь с пациентами. В моей палате самым адекватным, как ни странно, оказывается вышеупомянутый любитель прессы, эта любовь - отголоски профессии – он журналист, пьёт запоями и здесь не первый раз, на мой вопрос как совместимы профессия журналиста и запои, получаю ответ, что на самом деле они неотделимы. Второй колоритный персонаж - бритый на лысо, дерзкий молодой кавказец, похожий на басмача с бронепоезда. Рассказывает, что боксёр и алкоголик, поэтому голова отбита так же как и печень. На соседней с моей, койке лежит какой-то изможденный пожилой мужик и глядя в потолок говорит « ааааа…маааа… мааааа» -. Его зовут Саня, то ли сантехник, то ли электрик. Травма головы. Жена, дети, были… Теперь у Сани санитары, а сам он просто часть нашего звукового фона. Сане нравится, когда они на него кричат - Саня любит внимание, и для того, что бы привлечь его готов даже помочиться в тарелку соседа по столу. Но последнее время он совсем плох – еле встаёт за таблетками. Сегодня он считает себя Богом, и его вопли сообщают целый день всему отделению, что он Бог. Странно, ещё недавно он говорил нечленораздельно а теперь уверяет всех, что он должен нам помочь, что он в нас а мы в нём.
- Поэтому ты Бог? – спрашиваю я.
- Да и ещё потому, что я сотворил сущее.
- И как же, Саня, ты его сотворил?
- Мыслью – улыбается Саня.
Боксёр –басмач хочет съехать на бронепоезде отчаяния в более роскошную палату, мотивируя тем, что Санины ночные вопли вытягивают из него душу, что-то подобное чувствовал и я. Моя койка была не так далеко как его – впритык с Саниной, и я помню как ночью его ритмичные крики, напоминающие камлание шамана или пение каких-то мантр, не давали мне спать несколько часов в конце концов организм сдался и заснул но камлания Сани, странным образом ,оказались точкой пересечения сна и реальности, в следствии чего сон стал похож на трип, немного жутковатый, потому что сопровождался ощущением космических страданий Сани, казалось что через него проходит Общее Страдание Мира.
Общий смысл плана коварного Басмача был в том, что в «козырных» палатах обычные идиоты, поменяться с которыми, при желании, нам ничего не стоит, достаточно выбрать нужную политику поведения и так далее, в результате какой-то интриги он вымутил место в хорошей палате и прибежал поделиться своей радостью. Удивившись, что я остался в этом аду, он стал делиться со мной своим небогатым риэлтерским опытом, но мне достаточно того, что теперь, я лягу на его койку - на ней Саню почти не слышно, если уши заткнуть, конечно.
В тот же вечер у Басмача началась «белочка», и он стал орать, что пора бы в магазин, отсрочив переезд в VIP-аппартаменты на неопределённое время. Раздосадованные тем, что Басмач сегодня утром ввёл всё отделение в заблуждение, клятвенным обещанием быть лапою в розовой пижамке, аргументируя клятвы ударами жилистого кулака по волосатой груди, представители медицины, после недолгого совета решили его вернуть обратно в первую палату. Он умолял их и клялся, что с этого момента всё будет по другому, но уши медицины были глухи к коварному обманщику. Осознав , что его, наряженного в рубашку фирмы «возьми себя в руки», кладут на освободившееся после меня место рядом с Саней , он попытался заплакать, но было уже слишком поздно. Саня понял, что его час настал. Палаты сотрясались от хора - кричали все, кто считал нужным это делать, но громче всех кричал Басмач, так и не успевший прилечь на вожделенную койку. Его вопль напоминал плачущий крик волка , попавшего в капкан обеими лапами, начинающего понимать, что зубы теперь не помогут.
Сбежались санитары, Басмачу предложили не провоцировать Саню и помолчать, Саня кричал, толпа народу, включая пациентов, увещевала Саню, но безуспешно. Сквозь сон помню, как санитар - реланиумофил, под рыданья Басмача, накидывает Сане подушку па голову и тишина просто обрушивается на палаты. На следующий день сдал Басмач - казалось, жизнь потеряла для него всякий смысл .
Приезжает мама, рассказывает, что папа через правозащитные организации пытается вытащить меня отсюда; узнаём, что пациенту запрещается говорить по мобильнику. Сколько меня продержат ей не говорят - наверное пока не выздоровлю.
Прошла неделя, Алла Семеновна, с лицом исполненным сочувствия, продолжает интересоваться не хочу ли я ей рассказать что-то интересное а я продолжаю делать вид, что нет ничего интереснее того, что она знает. Она же напирает на то, что в таком случае я сам себя здесь задерживаю. Я сдаюсь и, как последний лох, рассказываю ей вкратце о грибах и о том, что было, упустив имена , после чего узнаю, что я наркоман и теперь меня уж точно придется лечить. Огорошенный этим предательством я иду пить таблетки, по старой привычке пытаюсь обмануть санитара, но от него поступает предложение сказать «А», и я их глотаю. И этой ночью мне снится сон, нашёптанный ими.
Сон.
Персонаж сна, жил уже, на тот момент, какой-то своей странной жизнью и получил меня в качестве наблюдателя того сна. Я, то есть он, сидел в тот момент на замызганной кухне, тускло светила замызганная лампочка, выхватывая из темноты унылые элементы происходящего и, кажется, ни кого не ждал. В дверь позвонили – это зашёл друг , повидаться, через какое-то время снова звонок в дверь - другой друг – с вокзала, проездом, здоровается со мною я знакомлю их между собой, потом ещё друзья, все мои, но не знакомые друг с другом . «Странно – думаю знакомя очередных друзей – ведь почти все с разных городов и как их угораздило одновременно нагрянуть. Вскоре набирается человек восемь. Вдруг я понимаю по их поведению, что они все знали друг друга ещё до меня и просто играли свои роли – выполняли одну большую боевую задачу – по контролю моего персонажа , которому почему-то отводилась роль подопытного. Перед «моими» глазами начинают всплывать воспоминания - как мы с ними познакомились, мои и их поступки, и всё это только подтверждает мои догадки - я всю жизнь был под наблюдением всех этих «друзей». Меня начинает охватывать ужас, который не ускользает от друзей, начинающих наперебой меня успокаивать .-Не бойся, мы здесь, что бы показать тебе что происходит на самом деле.
-Но только нужно что бы ты успокоился.
-Понимаешь, ммм... Всё не совсем так, как ты думаешь, только ты, самое главное не волнуйся.
-Во многое сложно будет поверить. Начнём наверное с того, что твоя мама не та, кто ты думаешь –твоя мама вот – с этими словами они показывают на бородатого персонажа, непонятным образом, очутившемся за столом. Меня сковывает ужас - я понимаю что мне не лгут. Я хочу убежать, но меня хватают за руки и ноги и тащат по коридору:
-А сейчас ты узнаешь всё. – но я понимаю, что «всё» узнать я ещё не готов и начинаю кричать и вырываться. И вот, как это всегда происходит в кошмарах, я понимаю что это сон и пытаюсь проснуться, но первый раз в жизни ( или скорее во сне), этого не происходит – меня волокут, под мои крики и мысли, что надо проснуться. Осознав западню, я кричу громче. Проснувшись, даю себе слово не пить таблеток и шатаясь иду в курилку за дозой никотина.
Домой.
Утренний приём лекарств я демонстративно проигнорировал, сказав, что уже исцелён но услышал в ответ, что поскольку я не компетентен в вопросах исцеления меня будут колоть. Мне пришлось ответить, что после сегодняшней ночи речи об уколах, таблетках, ремнях и медицине вообще, быть не может. Обстановка накалялась.Подошли три сочувствующих пациента. Один, тот что помоложе и всегда улыбается, Олег, попал сюда после того, как с его отцом, дома случился инфаркт. Бригада скорой помощи, вызвавшая дуровоз, с удивлением наблюдала необычные движения Олега, сопровождающиеся пением, отчасти похожие на шаманский ритуал, как он мне потом говорил, он просто слушает внутренний голос и выполняет то, что он скажет.
- Ну и как внутренний голос, не подводит?
- Отец жив - загадочно сообщает Олег. Он часто в коридоре, сейчас выполняет какую – то дыхательную гимнастику, в которую постепенно включает рук и ноги.
- Что за тема, какой стиль?
- Да какой там стиль – просто настраиваюсь на внутренний источник и иду за ним - скромно улыбается Олег.
Второй пациент Коля, обычный мужик лет 50, семейно-работящий и в меру выпивающий. Недавно на операционном столе, Коля узнал что такое наркоз. Через пару дней , окончательно выйдя из анабиоза и осознав, что этот мир не такой хрустальный, он намылил верёвку и первый раз в жизни повесился. Благодаря жене - он здесь а не на кладбище.
Третий – Илья, долговязый и адекватный на первый взгляд парень, лет сорока в огромных очках на резинке, судя по виду, доставшихся ему в наследство от прабабушки здесь добровольно, по его словам лечит алкоголизм. И не безуспешно – несколько месяцев не пьёт. Читает. Если Илья не читает, создаётся впечатление, что он переваривает прочитанное. По его словам перечитал всё что читается, по крайней мере –классику - всю. Илья – автомойщик, причины собственного алкоголизма он видит в том, что диалоги с коллегами о «полном говне» , возможны сугубо после бутылки. Он и белая ворона на автомойке и местный бренд – автомойщик разумный.
Все трое соседи по четвертой палате – на пол пути в мир адеквата. Они переживают за меня:
- Видишь Лёлика? –спрашивает Олег – пару недель назад заехал, с ерундой какой-то – спортом занимался, отжимался, пресс качал, и отказался пить как ты, так ему прокололи курс и теперь он их пьёт.
Мимо шуршит тапками тело Лёлика.
- Слушай, я тут таких много видел – насупливает брови Коля – ты бы, того , выпил, мы-то пьём, ведь колоть- же будут.
Вид Лёлика красноречиво заявляет, что уколы стирают не только намерение уйти отсюда, но и вообще любое другое. «Сегодня меня подчинят и лечение пойдёт полным ходом. Вот сон и начинает сбываться, проявляясь в виде безысходности: «или таблетки – или уколы» .
Перед отбоем, я подошёл к санитару и сказал, что вязаться и колоться не буду и поэтому не буду спать а посижу, от греха, на кушеточке в коридоре, чем вызвал переполох в рядах мед-персонала. Как выяснится позже, в тот самый момент, моя подруга, обеспокоенная слишком долгим молчанием моего мобильника, звонила своему знакомому колдуну, который ей сообщил, что LSD-25 в данный момент в полной жопе и он, как сможет, меня поддержит. Чудом продержав оборону до 11 утра, я встречал врачиху, которой уже сообщили о моих безобразиях.
-Что случилось, LSD-25? Почему всю ночь в коридоре? –улыбается Алла Семёновна.
-Алла Семёновна, я не хотел засыпать!
-Ну а как-же Вы хотели - ведь Вы отказываетесь принимать лекарства! – заботливо сокрушается она.
-Об этом я и хотел с Вами поговорить, Алла Семёновна.
-Ну, заходите, присаживайтесь. Что с Вами стряслось?
-Ваши таблетки не дружат с моим мозгом.
-Да что Вы, - от души смеётся Алла Семёновна, - а вы их пьёте не для этого, LSD-25, они и не должны «дружить» –они должны «лечить».
-Но они меня не лечат.
-Ну, если я доверю пациентам выбирать себе лекарства, представляете что будет?
-В таком случае, покажите моё согласие на лечение – осеняет меня,
-Какое ещё согласие – отводит взгляд Алла Семёновна и я всё понимаю.
-На основании какого документа я лишён здесь законной свободы?
-Но у нас есть постановление врача! Вот оно!
-А у меня постановление таксиста, и мне пора домой!
-Звони отцу! – шипит обиженно врач.
В коридоре Олег с Колей, узнав новости бросаются разносить их по палате.
- Домой! В любой момент! Согласие! Подпись!
- Вот падлы, - причитает Коля – второй месяц торчу здесь, лечу мозг, а ведь тоже не подписывал ни хрена. Олег тоже, кажется, рад этой информации, хотя он рад всегда.
Вот и всё, шесть палат позади и я у двери в палату номер семь.
